Продолжаем публиковать статью археологов из Одесского университета проф. С.В. Ивановой и к.и.н. Д.В. Киосака и археогенетика, проф. Grand Valley State University А.Г. Никитина. Предмет исследования — археологическая и культурная картина Северо-Западного Причерноморья эпохи энеолита — ранней бронзы и гипотеза о миграции населения ямной культуры в Центральную Европу.
С.В. Иванова
Д.В. Киосак
А.Г. Никитин
Часть 2.
КУЛЬТУРНАЯ СИТУАЦИЯ В СЕВЕРО-ЗАПАДНОМ ПРИЧЕРНОМОРЬЕ В ПОЗДНЕМ ЭНЕОЛИТЕ — РАННЕМ БРОНЗОВОМ ВЕКЕ
ПОЗДНИЙ ЭНЕОЛИТ
Поздний энеолит Северо-Западного Причерноморья с одной стороны, отражает общие культурно-исторические тенденции степного Причерноморья в целом (интеграционные процессы различных культурных традиций – квитянской, нижнемихайловской, животиловско-волчанской), а с другой – отличается своеобразием, вызванным сложением усатовской культуры и импульсами из ареала выхватинской культурной группы – на начальном этапе, и гординештской – на позднем. Особый «колорит» придает также распространение населения – носителей культурных традиций Чернавода (рис. 4; 7), Отметим, что и в Запрутской Молдове известны памятники «степного энеолита», аналогичные распространенным в Северо-Западном Причерноморье (Burtanescu 2002).
Рис. 4. Поздний энеолит Северо-Западного Причерноморья (по: Бруяко И.В., Самойлова Т.Л. (ред.), 2013)
Рис. 7. Культурные взаимодействия в период 3500-2750 ВС 1 – КВК, 2 – культуры позднего Триполья, 3 – трипольское влияние, 4 – распространение трипольских образцов; 5 – пути инфильтрации трипольских образцов, 6 – предполагаемые пути инфильтрации образцов, 7 – культурный комплекс Mątwy, 8 – культура Баден, 9 – культура Коцофени, 10 – культура Чернавода, 11 – центры регионов, 12 – местонахождения Триполья с западными традициями, 13 – предполагаемые пути инфильтрации культур Центральной и Южной Европы. (по: Videiko 2000).
Памятники трипольской культуры известны в Северо-Западном Причерноморье с раннего её этапа. Они расположены в северных районах и являются частью культуры Триполье-Кукутени, или же Трипольской цивилизации. Трипольская культура интересна не только как яркий культурный феномен (рис. 20-31 ), но и связями с культурами Центральной Европы, что отразилось в её материальном комплексе (рис. 32-37). Отметим, что некоторые группы центральноевропейского населения продвинулись далеко на восток: в районы современных Прикарпатья и Волыни, где известны поселения и могильники КВК,КШК,КША (рис. 38; 39).
Рис. 20. «Бинокль», поселение Жури, ТК (фото М. Видейко).
Рис. 21. Топор, поселение Софиевка, ТК (фото М. Видейко).
Рис. 23. Трипольская пластика (фото М. Видейко).
Рис. 24. Трипольская пластика (фото М. Видейко).
Рис. 25. Трипольская керамика (фото М. Видейко).
Рис. 26. Культурная группа Гординешты,ТК (фото М. Видейко).
Рис. 27. Культурная группа Гординешты,ТК (фото М. Видейко).
Рис. 28. Модель храма, ТК (фото М. Видейко).
Рис. 29. Сожжение трипольского поселка (компьютерная реконструкция и фото М. Видейко).
Рис. 30. Алтарь в храме (англо-украинская экспедиция в рамках проекта «TRIPOLYE MEGA-SITE», с. Небелевка, руководители М. Видейко и Дж. Чепмен).
Рис. 31. Храм. Фотоплан (англо-украинская экспедиция в рамках проекта «TRIPOLYE MEGA-SITE», с. Небелевка, автор М. Небия).
Рис. 32. Трипольская керамика с элементами культуры Баден (фото М. Видейко).
Рис. 33. Трипольский топор, аналогии в культуре Бодрогкерестур (фото М. Видейко).
Рис. 34. Трипольский топор, аналогии в культуре Варна (фото М. Видейко).
Рис. 35. Трипольская булава (Поднепровье), аналогии в культуре Кукутени А-В (фото М. Видейко).
Рис. 36. Трипольская керамика с элементами КВК и КША (фото М. Видейко).
Рис. 37. Литейные формы и медные топоры ТК. Раскопки В.В. Хвойко. Национальный музей истории Украины (фото М. Видейко).
Рис. 38. Керамика КВК, Археологический музей ЛНУ им. И. Франко, г. Львов (фото М. Видейко).
Рис. 39. Керамика КША. Национальный музей истории Украины (фото М. Видейко).
На этапе С-II трипольской культуры началось особенно интенсивное освоение Северо-Западного Причерноморья позднеэнеолитическим населением. Несколько последовательных волн миграций из лесостепной зоны (выхватинская, а затем гординештская группы Триполья) наряду с мигрантами с востока (нижнемихайловская культура) и запада (культура Чернавода I) привели к формированию и дальнейшему развитию усатовской культуры (рис 40-46). Однако финал ТК являлся не только периодом ее наибольшего территориального распространения во всех направлениях (на севере трипольцы продвинулись в лесную зону Волыни, на юге – в Причерноморскую степь), но и периодом серьезного кризиса. Попытки его разрешения были достаточно традиционны и неоднократно опробованы трипольским обществом. Исследователи отмечают, что увеличение населения при экстенсивном характере земледелия вело, прежде всего, к дисбалансу между обществом и природной средой, и далее – к обострениям отношений и конфликтам в человеческих коллективах. Полагают, что выходом из создавшейся ситуация были миграции – переселения избыточного населения на другие территории, причем вектор их был различным на разных этапах ТК. Традиционно это были лесостепные территории, и лишь в финале трипольское население устремилось в степь (Манзура 2000, с. 289–287). С этим же хронологическим периодом связаны не очень многочисленные памятники, оставленные населением постмариупольской/квитянской культуры. Генетические данные по захоронениям в Маяках в целом пока подтверждают общую концепцию образования Усатово как слияния носителей генетических маркеров анатолийских фермеров и их генетических наследников в центральной Европе, к числу которых относятся и трипольцы, и автохтонных обитателей северочерноморской степи. Однако, на данный момент существуют ещё не опубликованные генетические и новые радиокарбонные данные, которые удревняют как начальную дату утилизации таких усатовских памятников как Маяки, так и дату начала интеграции фермерских генетических детерминантов в генетику автохтонного населения СЗП, но эти данные пока еще находящихся в начальной стадии анализа. Тем не менее стоит упомянуть, что мтДНК гаплогруппы из Маяковских погребений, которые по происхождению можно отнести к автохтонным до-неолитическим вариантам, все без исключения принадлежат к разновидностям гаплогруппы U4, которая была широко распространена как по всей территории северо-черноморской степи, так и по южному берегу Балтийского моря, от мезолита до энеолита.
Рис. 40. Усатовская культура: керамика, медные топоры, погребение из кургана у с. Александровка (Петренко, 2013).
Рис. 41. Керамика усатовской культуры. Одесский археологический музей (фото М. Видейко).
Рис. 42. Керамика усатовской культуры. Одесский археологический музей (фото М. Видейко).
Рис. 43. Металл усатовской культуры. Экспозиция Одесского археологического музея.
Рис. 44. Усатово, ров длиной 25 м («большой коридор»). Раскопки М.Ф. Болтенко 1928-1929 гг, (Фото из архива Одесского археологического музея).
Рис. 45. Усатово, курган 1-11, раскопки Е.Ф. Лагодовской 1940 г. (Фото из архива Одесского археологического музея).
Рис. 46. Усатово. Погребение из кургана 1-3. раскопки Е.Ф. Лагодовской 1937 г. (Фото из архива Одесского археологического музея).
Некоторые исследователи к миграциям относят передвижения населения синкретичной животиловской (животиловско-волчанской) культурной группы, которая связывала значительные степные территории – от ареала обитания гординешских племен до майкопской культуры Предкавказья. Памятники ее известны в Северо-Западном Причерноморье, Побужье, Поднепровье. Кроме позднетрипольской (гординештской) и майкопской посуды, благодаря животиловским племенам, в степи распространяются плоскодонные кубки, чашки с петельчатыми ручками, лощеные неорнаментированные амфорки, возможно – повозки. Эпицентр миграции был связан с ареалом позднетрипольских (гординештских) племен, зоной наиболее сильных проявлений гординештского и майкопского влияний было Поднепровье (Рассамакін 1997, с. 292–294; Rassamakin 2002, р. 54–55). В результате передвижек в степных культурах (постмариупольская/квитянская, дереивская, молюхобугорская) наблюдаются трипольские влияния как в погребальной практике, так и в производственной сфере Наиболее интересной и актуальной нам представляется концепция Т. Демченко (Демченко 2016). Проанализировав материалы Причерноморских степей и сопредельных территорий, относящиеся к позднему энеолиту-раннему бронзовому веку, она приходит к выводу о существовании гординештско-позднемайкопского феномена (рис. 47). В рамках этого феномена исследовательница выделяет шесть групп: I — Бурсученская (Карпато-Поднестровье), II –Животиловская (Поднепровье), III — Волчанская (Приазовье), IV — Крымская (п-ов Крым), V -Донская (нижний Дон), VI — Прикубанская (северный Кавказ). Выделение культурной группы Бурсучень (рис. 48) финала энеолита на территории Карпато-Поднестровья имеет, по мнению автора, принципиальное значение. “Вероятно, именно эта зона являлась областью исходного формирования культурного феномена, вышедшего из земледельческой среды, двинувшегося на восток с целью освоения новых пространств и ставшего маятниковой миграцией[1]. Носители традиций позднего Триполья в составе группы III-С[2] оказались определенным связующим звеном между культурами Карпато-Балканского региона с сильными анатолийско-эгейскими традициями и влияниями и культурами северного Кавказа, сформировавшимися на периферии переднеазиатского культурного центра. Учитывая масштабы процесса, происходившего на рубеже IV-III тыс. до н.э. в Черноморско-Азовском регионе, в его названии целесообразно отразить полярные географические точки (они же исходные культурные), которыми являются группа Гординешть ТК и поздний период МК” (Демченко, 2016, с. 84).
Рис. 47. Система позднейших энеолитических культурных формирований Азово-Черноморского региона Гординештско-позднемайкопский феномен. I — Бурсученская группа, II — Животиловская группа, III — Волчанская группа, IV — Крымская группа, V — Н. Донская группа, VI — Прикубанская группа (по: Демченко, 2016).
Рис. 48. Материальные характеристики Бурсученской культурной группы (по: Демченко, 2016).
Что касается усатовского населения, то следы его проникновения в другие ареалы незначительны и в восточном (Рассамакін, 1997, с. 293), и в западном направлении (Дергачов 2004, с. 111; Nikolova L. 2000, р. 4). Наиболее cеверо-восточным проникновением Усатово является урочище Гард на южном Буге. В то же время в буджакской культуре выделены кубки, имеющие аналогии в животиловской (Петренко, 1991). Отметим керамику усатовского типа, выделенную польским исследователем П. Влодарчаком в культуре Злота, входящей в круг КШК (рис.49). Появление этой керамики на территории Малопольши он объясняет наличием посредника в виде культуры шаровидных амфор (Włodarczak, 2008).
Рис. 49 Керамика культуры Злота (КШК), имеющая аналогии в культуре Усатово (по: Włodarczak, 2008).
Особое место в энеолите Северо-Западного Причерноморья занимает достаточно разнородная группа погребений с вытянутым на спине положением погребенных (рис. 50). Ряд исследователей (Л. Субботин, И. Манзура) полагают, что нет достаточных оснований объединять их в отдельную археологическую культуру. Несмотря на сходство положения погребенного, они отличаются формой ямы и стратиграфической позицией в рамках курганных комплексов. Происхождение традиций вытянутого обряда захоронений связывают с влиянием населения нижнедунайского региона, либо же с местной (пруто-днестровского региона) мезолитической традицией, учитывая находку мезолитического могильника Сакаровка на севере Молдовы с аналогичным обрядом захоронения. Эта группа «вытянутых» захоронений неоднородна ни в хронологическом, ни в типологическом отношении. Считается, что в хронологическом отношении «вытянутые» захоронения соотносятся с разными периодами энеолита (Leviţki et al. 1996: 59–61). Такие погребения не представляют некую единую археологическую культуру, а могут рассматриваться как принадлежащие к нескольким типологическим и при этом разновременным группам. Наиболее архаичной считается группа захоронений в широких овальных ямах (синхронна этапу Триполье BI). Захоронения в узких продолговатых ямах датируются в диапазоне от Триполье ВII до Триполье СII включительно. Позднейшая из них, в прямоугольных ямах, должна рассматриваться в границах раннего бронзового века и в рамках ЯК. Часть захоронений позднего этапа все же может относиться к постмариупольской/квитянской культуре. В целом, эта традиция существовала на протяжении всего энеолитического периода и в начале бронзового века. В то же время исследователь обратил внимание на то, что вытянутый обряд захоронения распространен в КВК (Манзура 2013, с. 150-152).
Рис. 50. Погребения с вытянутыми скелетами эпохи энеолита и начала бронзового века в Северо-Западном Причерноморье (по: Манзура, 2010).
Привлекают внимание подкурганные захоронения, в которых умершие уложены в «ямной» позе – скорчено на спине с вытянутыми вдоль туловища руками, или же с небольшим наклоном. При всем их сходстве с ЯК они могут отличаться деталями оформления погребального пространства (наличие кромлехов, рвов), формой ямы, данными стратиграфии; для некоторых из них имеются радиоуглеродные даты, позволяющие связать их с энеолитической эпохой. Погребения с аналогичным положением скелета, но выполненные в овальной яме, Ю.Я. Рассамакин отнес к постстоговскому типу (рис.51), а В.Г. Петренко предложил назвать типом Катаржино[3]. В Северо-Западном Причерноморье их даты смыкаются с датами буджакской/ямной культуры, несомненно, эта группа захоронений, вместе с другими позднеэнеолитическими группами, явилась одним из её составных компонентов.
Рис. 51. Сохранение энеолитических традиций. Погребения постстоговского типа в Северо-Западном Причерноморье.
РАННИЙ БРОНЗОВЫЙ ВЕК
На смену достаточно мозаичной картине энеолитической эпохи приходят относительно стабильные и унифицированные образования – ямная, а затем катакомбная культурно-исторические общности (рис.5; 6). Внутри них выделяют определенные локальные варианты и отдельные культуры, тем не менее, общность их исторического и культурного развития не вызывает сомнения среди исследователей. Правда, отсутствует единство в вопросах происхождения этих общностей.
Рис. 5. Ямная культура и её окружение (по: Бруяко И.В., Самойлова Т.Л. (ред.), 2013)
Рис. 6. Катакомбная культура и её окружение (по: Бруяко И.В., Самойлова Т.Л. (ред.), 2013)
Происхождение ямной культуры
Часть исследователей вслед за Н.Я. Мерпертом (Мерперт 1974) считают, что прародиной ЯК был Волго-Уральский регион, откуда культура распространилась далеко на запад. Центр формирования ЯК некоторыми исследователями переносится в Попрутье: полагают, что она сложилась на основе культуры воронковидных кубков (КВК) в степных и лесостепных районах, близких к Прикарпатью; в ней же зародился древнейший курганный обряд и основные типы керамики, известные в ЯК (Сафронов 1989; Николаева 2011). Эта теория была поддержана рядом исследователей других специальностей (Шевченко, 1986; Трубачев 1989), но не стала доминирующей. С точки зрения генетики, ЯК не демонстрирует родства с КВК на уровне цельно-геномного анализа, хотя присутствие фермерских генетических детерминантов в ЯК Болгарии и юго-восточной Украины (Mathieson et al., 2017) не исключает такую возможность. Однако, связь ЯК Северо-Западного Причерноморья и КВК (Bernburg) была прослежена на уровне анализа частот мтДНК (Nikitin et al. 2017a). С другой стороны, существует предположение о том, что сложение ямной культуры происходило в Причерноморских степях на основе среднестоговской культуры (Лагодовська та ін. 1962; Телегін 1973; Рычков 1990) либо последняя рассматривалась как один из этапов ямной (Даниленко, 1974). Полагают, что ЯК могла быть результатом трансформации локальных культур энеолитического периода, на территории степной Украины в ней выделяется два основных субстрата – среднестоговский и репинский (Рассамакин, Евдокимов, 2001). Некоторые исследователи считают репинскую культуру начальным этапом ямной (Моргунова 2002; Николова 2002 и др.).
Предполагается сложение различных вариантов и культур, которые входят в состав ЯКИО, на широкой местной энеолитической основе (отличной в различных регионах), а не распространение её носителей из единого центра (Іванова 2013)[4]. В Северо-Западном Причерноморье «протоямный» энеолитический горизонт выступает как конгломерат различных культурных образований, имеющих корни как к востоку от него (в Днепро-Бугском ареале), так и к западу (в Балкано-Карпатском регионе). На стыке разнохарактерных традиций на рубеже IV-III тыс. до н.э. в Северо-Западном Причерноморье и формируется буджакская культура, связанная с ЯКИО (рис. 52; 53). Не подтверждают миграционную концепцию распространения ямного населения из единого (восточного) центра и данные естественных наук (радиоуглеродное датирование). Имеющиеся ранние даты позволили предполагать одновременность памятников восточной и западной окраины ямной КИО (Черных Е.Н., Орловская 2004, с. 93).
Рис. 52. Буджакская культура Северо-Западного Причерноморья. Керамика и артефакты из фондов Одесского археологического музея (Фото С. Ивановой) .
Рис. 53. Погребения буджакской культуры в кургане у с. Брынзень Ноу (по: Agulnikov, Mistreanu, 2014).
С формированием ямной КИО меняется вектор миграций, он теперь направлен из ареала Северо-Западного Причерноморья, а не по направлению к нему, как это имело место в энеолитическую эпоху. На западное направление движения населения указывают многочисленные памятники Балкано-Карпатского варианта ямной КИО, датируемые в диапазоне 29–24 вв до н. э. Среди исследователей эпохи палеометалла Северо-Западного Причерноморья основными факторами считаются ухудшение климата (под которым понимается аридизация) и изменение культурной ситуации (появление в регионе на позднем этапе катакомбных племен и вытеснение под их воздействием буджакских). Именно эти причины, как полагают, были основными стимулами миграций, они вынудили ямные племена искать новые районы обитания, а поиск новых пастбищ заставил степных скотоводов мигрировать на запад (Черняков 1996, с. 63; Яровой 1985, с. 114; 2000, с. 42 и др.).
Характер взаимоотношения местных и пришлых племен также объяснялся исследователями по-разному. Предполагалось разрушительное движение «курганных народов» на Балканы (Гимбутас 2006; Даниленко 1974; Дергачев 2000; и др.), крупномасштабное переселение степных скотоводов на запад Восточной Европы (Бочкарев 2002, с. 48), постепенное и довольно длительное проникновение, сопровождающееся относительно мирными отношениями между скотоводами и земледельцами (Мерперт 1978, с. 58; Яровой, 1985, с. 114). Одна из концепций предполагает вариант, который в современной терминологии получил название «маятниковые миграции»; отмечается движение населения не только на запад, но и возвращение его на исконные места обитания (Шмаглий, Черняков, 1970, с. 107). Возникают «поливариантные» концепции, пытающиеся совместить «милитаристские» и «мирные» миграции, осуществляемые группами ямных племен (Коробкова и др. 2005–2009, с. 225).
Мы полагаем, что роль ямного населения в культурогенезе Европы несколько преувеличена, продвижение на запад имело бóльшее значение для населения Северо-Западного Причерноморья, чем для европейских культур бронзового века, хотя точку зрения М. Гимбутас в том или ином контексте используют и современные археологи. Из Юго-Восточной Европы буджакским населением импортируются металлы, усваиваются технологии их обработки, воспринимаются отдельные типы керамики и элементы оформления, создаются серии подражательных форм посуды, способствуя процессам культурогенеза непосредственно в Северо-Западном Причерноморье (рис.54-57).
Рис. 54. Кубки буджакской культуры, отражающие влияние КШК (фонды ОАМ, фото С. Ивановой).
Рис. 55. «Овоидные» амфоры буджакской культуры, отражающие влияние КШК и дунайских культур РБВ (фонды и экспозиция ОАМ, фото С. Ивановой).
Рис. 56. Керамика буджакской культуры, отражающая влияние Балкано-Карпатского региона (фонды ОАМ, фото С. Ивановой)
Рис. 57. Амфоры буджакской культуры, отражающие влияние КША (1-4 –фонды ОАМ, фото С. Ивановой; 5– Мокра, по: Кашуба и др., 2001-2002).
Скотоводы или металлурги, нашествие или колонизация?
С другой стороны, имеющиеся данные могут свидетельствовать о возникновении в Северо-Западном Причерноморье в III тыс. до н. э. оптимальных природных условий для занятия подвижным скотоводством, расширении территорий, пригодных под пастбища. Можно говорить о стабилизации хозяйства и экономики в раннем бронзовом веке, о чем свидетельствует выраженное увеличение населения по сравнению с энеолитом – так, известно около 500 погребений позднего энеолита и усатовской культуры (за период 3500–2800 ВС) и более 2500 погребений буджакской культуры (за период 3100–2200 ВС). Однако, даже при таких темпах роста (и предполагая, что увеличение количества захоронений в эпоху бронзы было связано именно с демографическими, а не социально-культурными, изменениями), плотность степного населения все равно была бы недостаточной чтобы оказать то влияние на генофонд Европы, который предлагают западные генетики на основе геномного анализа, и согласно их концепции о массивной миграции ямного населения в Европу на заре бронзового века (Haak et al. 2015). Мы полагаем, что не было крупной миграционной волны или нашествия, а имело место постепенное и поэтапное расселение в западном направлении определенной группы населения из Северо-Западного Причерноморья[5]. К сожалению, небольшое количество дат и их широкие временные интервалы не позволяют восстановить последовательность освоения Балкано-Карпатского региона. Картографирование памятников на территориях современной Румынии и Болгарии (рис. 58-64) подтверждают предположение Н.Я. Мерперта о продвижении ямных племен на запад. Исследователь несколько иначе, чем авторы данной статьи, трактовал характер передвижек: он считал территорию Северо-Западного Причерноморья «плацдармом» вторжения степных племен в Подунавье и на Балканы (Мерперт 1982, с. 329).
Рис. 58. Памятники ямной культуры на территории современной Болгарии (по: Kaiser, Winger, 2015)
Рис. 59. Ямная культура северо-запада Болгарии (по:Панайотов, 1989).
Рис. 60. Памятники ямной культуры на территории современной Румынии (по: Frînculeasa et al., 2015).
Рис. 61. Памятники ямной культуры на территории современной Румынии (по: Frînculeasa et al., 2015).
Рис. 62. Памятники ямной культуры на территории современной Румынии (по: Frînculeasa et al., 2015).
Рис. 63. Территория ямной культуры в Венгрии (по: Horváth et al., 2013).
Рис. 64. Ямная культура в Центральной Европе: 1-5 – Блекендорф; 6-10 – Нойзидль-ам-Зее; 11-13 – Генью; 14-15 – Кетедьхаза; 15 – Деваванья; 17-19 – Банат (по – 1-13 – Harrison, Heyd 2007; 14-15 – Escedy, 1979; 16 – Horvath, 2011; 17-19 – Николова, 2000).
В данном контексте важные данные предоставляет изотопный анализ. Так, изучение скелетных останков некоторых ямных курганов с территории Большой Венгерской равнины продемонстрировало следующую ситуацию: часть погребенных были местными жителями, т.е. не первым поколением ямных переселенцев, а часть пришли сюда из Трансильвании, с Западных Румынских гор (Апусени), с территории, которая расположена на расстоянии около 200 км к востоку от мест своего захоронения. Исследователи трактуют эти результаты как отражение системы сезонного отгонного скотоводства, с использованием высокогорных пастбищ летом и зимовками в Альфёльде (Gerling et al. p. 1107–1109). Но при использовании высокогорных пастбищ в летнее время зимние пастбища обычно располагались в предгорьях, а поселения – между ними, в средней части (Гамкрелидзе 1983). В данной ситуации речь может идти об определенных и устойчивых отношениях между двумя анклавами ямной КИО (Трансильвании и Альфёльда), приведших к переселению какой-то части населения из Апусени на запад. Для Балканской территории Л. Николова предполагает ежегодные откочевки ямного населения на зиму с территории Добруджи во Фракию, т.е на расстояние более 200 км (Nikolova L. 2010). Однако специалисты считают, что естественными для степных пастухов были меридиональные перемещения со стадами, к тому же столь большие расстояния между летними и зимними пастбищами (как это предполагается: Апусени – Альфёльд и Южная Добруджа – Фракия) характерны для других природных зон, с малой обводненностью, небольшим количеством ежегодных осадков и склонностью к частым засухам, например, для Западного Казахстана (Андрианов 1985, с. 62). Скорее всего, в рамках территории Балкано-Карпатского варианта ямной КИО такие перемещения населения на запад представляли собой колонизацию новых местностей. Освоив один регион, часть населения передвигалась в новый, при этом поддерживая связи со своей территорией, на это указывают, например, захоронения нескольких поколений людей, пришедших в Альфёльд с высокогорья Апусени. Косвенным подтверждением такого принципа заселения новых территорий являются не только данные изотопного анализа, но и связи между соседними регионами на уровне материальной культуры. Следовательно, население, освоив новые регионы, продолжало контакты с исходной территорией, со временем продвигаясь далее и далее на запад. В итоге сформировавшая структура состояла не из изолированных, а из связанных в какой-то степени анклавов, что и позволило нам объединить их в рамках единого культурного варианта (Иванова 2014). В то же время такая сеть способствовала распространению артефактов, соединяя Северное Причерноморье, прежде всего его северо-западный регион, с отдаленными территориями Юго-Восточной и Центральной Европы. Колонизация, таким образом, могла носить торговый характер и была направлена в металлорудные зоны Балкано-Карпатского региона.
Аридизация климата как стимулирующий фактор
Для буджакской культуры (как и для всего ареала ЯКИО) в интервале 28-22 вв до н.э. фиксируется культурно-экономическое развитие, расширение ареала, освоение новых ремесленных технологий и формирование нового культурно-хозяйственного типа. Именно с нею связан расцвет курганного строительства в регионе, «построение» торговых путей на запад, к медным месторождения Балкано-Карпатского региона, импорт цветных и драгоценных металлов (рис. 65; 66). Следует отметить, что памятники, проявляющие в той или иной степени сходство с ямной/буджакской культурой Северо-Западного Причерноморья, распространены на достаточно большой территории – преимущественно, в Карпато-Балканском регионе (Escedy 1979; Панайотов 1979; Burtanescu 2002), гораздо реже – в Центральной Европе (Klochko, Kośko 2009: 279, fig. 7).
Рис. 65. Погребения с серебряными украшениями и повозками в Карпато-Подунавье.
Рис. 66. Погребения с серебряными украшениями и повозками в Северо-Западном Причерноморье.
Разработки Е. Неуступного вполне применимы к той культурно-исторической ситуации, которая связана с распространением ямного населения на запад. Главная особенность культурно-экономической эволюции отдельных культурных сообществ Северо-Западного Причерноморья (прежде всего, буджакской, в меньшей степени – катакомбных культур) заключается в том, что их развитие и расцвет приходится на эпохи, на первый взгляд, неблагоприятных природных условий, выраженных в стремительных климатических изменениях (аридизация, «событие 5300 cal BP») и регрессиях Черноморского бассейна (хаджибейская регрессия). Тем не менее, на протяжении всего III тыс. до н. э. наблюдается широкое распространение в регионе населения буджакской культуры, а с середины III тыс. до н. э. – приток катакомбного. Эти данные свидетельствуют о высоких адаптивных возможностях населения и позволяют предположить, что не природные катаклизмы, а новые хозяйственные возможности явились тем фактором, который обусловил продвижение населения из Северо-Западного Причерноморья на территории Юго-Восточной и Центральной Европы. Параллельное развитие в раннем бронзовом веке двух регионов – Северо-Западного Причерноморья и Балкано-Карпатского ареала, двусторонние контакты в различные хронологические периоды, достаточно высокий социальный и экономический уровень, расширение границ обитания указывают на стабильность социума. В такой ситуации общество интересуют не только продукты питания (кормовая база для скота), но имеются и иные аттракторы для продвижения в новые регионы. По-видимому, именно металлы и изделия из них занимают особое место в жизни буджакского общества. С получением его могло быть связано продвижение населения на запад, в ареалы рудных проявлений. Поэтому, помимо расширения территорий для занятия подвижным скотоводством, можно говорить и о торговой направленности освоения Карпато-Балканского ареала в раннем бронзовом веке, о построения торгово-меновых путей и активного участия буджакских племен региона в обменных операциях с синхронным населением западных земель. Следовательно, климатические изменения не могли вызвать вынужденную миграцию буджакских племен на запад уже на рубеже IV и III тыс. до н.э.[6] в Балкано-Карпатском ареале. Картографирование медных рудопроявлений и памятников ямной КИО демонстрирует их достаточно определенную корреляцию, что может указывать на цели расселения ямных племен в определенных участках Балкано-Карпатского ареала (рис 67.). Стимулом передвижений на новые территории мог быть металл, а не только новые пастбища для скота, задачей было не разрушение балканских земледельческих культур и цивилизаций, а обоюдовыгодные связи и контакты.
Рис. 67. Расположение меднорудных зон (по: Черных 1976; Клочко 2004), серебряных рудников и памятников ямной культуры.
Медный путь, серебряный путь
Рассмотрим возможные пути, по которым ямные племена могли продвигаться в Карпато-Балканском регионе. Собственно, два направления могут быть связаны с получением меди – это пути в Горную Фракию и в Трансильванию. Путь на Балканы начинался из Добруджи, куда можно было попасть, воспользовавшись переправой через Дунай. На левом берегу Дуная, в районе переправы (у с. Орловка Одесской области), расположен многослойный памятник, где известны захоронения эпохи позднего энеолита (Чернавода I) и ямной культуры. Транскультурный характер феномена уже отмечался в литературе, при этом Каменная гора господствует на равнинной местности, а дунайские берега удобны для переправы (Бруяко, Ярошевич 2001). Курганы на территории Румынии, расположенные вдоль Дуная и у г. Килия-Веке, возможно, маркируют еще одну переправу, которой могли пользоваться в период регрессивного состояния Черноморского бассейна. Добруджа была, по-видимому, освоена ямными племенами как своеобразная транзитная территория, при этом ямные памятники концентрируются в южной ее части. Из Южной Добруджи шел путь вдоль Дуная на запад, в Банат, и на юг, к медным рудникам Горной Фракии. Памятники ямной культуры во Фракии, вблизи месторождений меди, достаточно многочисленны, однако изделия из нее в ямных захоронениях региона не зафиксированы, несмотря на выделение здесь особого металлургического очага Эзеро, металл из которого известен в Северо-Западном Причерноморье. Но встречены разного типа серебряные подвески– в курганах Голяма Детелина, Пет могилы, Медникарово (Николова Л. 2000, с. 447, табл. 3). Украшения из золота и серебра обнаружены в кургане Трояново (Панайотов 1989, с. 83).
Во Фракии ямное население проживало совместно с населением культуры Эзеро, имея тесные взаимосвязи и контакты. При этом внимание привлекает тот факт, что керамика из погребений этого региона относится к культуре Коцофени, а не Эзеро (Панайотов 1989). Вероятно, такая ситуация может указывать на взаимоотношения этой группы населения с другими ареалами ямной культуры, в частности с западом Нижнего Дуная (Тырнава), где связь с культурой Коцофени очень выражена. Металл из очага Эзеро в Северо-Западное Причерноморье поступал в достаточном количестве, учитывая тот факт, что снабжались им и сопредельные регионы. На территории современного рудника Трояново найдено погребение ямной культуры, что позволяет вспомнить захоронение подростка-металлурга на Каргалах (рудник Горный), также относящееся к ямной культуре. Правда, в Приуралье при погребенном была найдена литейная форма, а повышенная концентрация меди в костях рук уверенно позволила определить его профессию (Черных Е.Н. 2005, с. 181–183). Во Фракии о профессиональной принадлежности умерших никаких данных нет. Обращают на себя внимание ранние даты ямной культуры, связанные именно с Фракией (Kaiser, Winger 2015).
Путь в Потисье начинался с территории Румынской Молдовы, куда ямное население попадало, используя, судя по топографии курганов, исторические переправы на реке Прут[7]. Маршруты движения в Альфёльд можно восстановить, опираясь и на археологические находки, с привлечением для сопоставлений письменных источников и исторических данных более поздних эпох, например, о продвижении средневековых кочевников в Паннонию. Печенеги, и половцы освоили три пути из южнорусских степей в среднеевропейскую равнину, в Венгрию: первый — через Железные ворота; второй — через Южные Карпаты по верховьям рек Олта, Муреша и Сомеша; третий — с верховьев Сирета и Прута на Тису (Расовский 1993, с. 3). Первые два пути связаны с переправой через реку Прут, третий путь не требует пересечения крупных водных преград. В.А. Дергачев полагает, что в Среднее и Верхнее Потисье ямные племена попадали по Сучавской высокогорной дороге, проходящей на севере Трансильвании (Дергачев 1986, с. 81). Долину Дуная пересекают многочисленные притоки (Жиу, Олт, Арджеш, Яломица, Сирет и др.), тем не менее, Нижнедунайская низменность (равнина) многие века служила транзитным путем для древнего населения при его движении на запад, в исторические области Центральной Европы. Реки здесь имеют снегово-дождевое питание, с весенними паводками и летней меженью (т.е. низким уровнем воды в реке, который возникает всегда в одно и то же время года), поэтому не представляют проблем при переправах в летнее время.
Особо следует остановится на территории Трансильвании. Небольшое количество раскопанных здесь ямных погребений связано со слабой изученностью региона, тем не менее, роль этого региона трудно переоценить. Многие аспекты исторического развития Трансильвании обусловлены наличием в ней богатых природных ресурсов (медь, золото, серебро). Н.В. Рындина отмечает наличие тисо-трансильванского металлургического очага, функционировавшего в энеолите; с ранним бронзовым веком она сопоставляет очаг Эзеро (Рындина 1993). Заметим, что связи между населением Трансильвании и энеолитическими племенами Северного Причерноморья прослеживают с середины V тыс. до н.э. Но исследователями предполагаются в это время различного рода контакты, в том числе торговые, а также двусторонние локальные переселения и миграции, которые продолжались и в бронзовом веке (Gogâltan, Ignat 2011, р. 36-37). Эти данные в совокупности дают нам основание пересмотреть роль Трансильвании не только как транзитной дороги в Альфёльд, но и как возможной цели продвижения ямных племен. Анализ металла с тринадцати медных месторождений Трансильвании (методами рентгеновской дифрактометрии, оптической и электронной микроскопии) показал в некоторых из них значительное количество мышьяка, олова. Полученные результаты позволили предположить, что легирование меди носило естественный характер (Papalas 2008, р. 236). Таким образом, мышьяковые бронзы могли поступать в Северное Причерноморье не только (или не столько?) из кавказских рудников, а из Трансильвании, где они были освоены уже в позднем энеолите – раннем бронзовом веке населением культуры Коцофени. Уточнить это можно лишь специальными методами естественных наук.
Лес и руда: антропогенная деятельность и её последствия
Немаловажным условием для плавки руд является наличие лесов, дополнительное топливо необходимо и при подготовке к плавке сульфидных медных руд (они требуют предварительного обжига). В Северо-Западном Причерноморье на существование необходимой топливной базы косвенно указывает значительное количество погребений с деревянным перекрытием, находки повозок, изготовленных из дерева. Имелись локальные участки густых прирусловых ленточных лесов (Секерская 1989, с. 132). Таким образом, доставка в регион именно руды логична, что подтверждается и находками в погребениях орудий для обработки медной руды. В этом контексте интересны наблюдения и выводы исследователей о природных изменениях на территории Большой Венгерской долины в суббореале. Отмечают, что в неолите 85 % территории Венгрии было покрыто дубово-буковыми лесами; близ болот и озер произрастали ива и тополь, в настоящее время эта цифра составляет 17 %. Полагают, что природные условия изменились, в основном, в результате антропогенной деятельности человека, хотя определенную роль могли играть и климатические колебания. Обезлесевание при этом связывают с увеличением металлопроизводства в медном и бронзовом веке, которое невозможно без наличия топлива (Duffy 2010, р. 90-97). Поэтому мы считаем возможным предположить, что Трансильвания и Альфёльд были связаны производственными отношениями. Исследователи отмечают, что в Альфёльде отсутствуют месторождения важных природных минералов (медь, олово, соль).
Тем не менее, уже в середине III тыс. до н. э. территория Альфёльда была наиболее высокоразвитой в Карпатском бассейне, а в позднебронзовом веке здесь формируется один из наиболее значительных металлургических центров в Европе. Сырье для бронзолитейных мастерских было привозным, и это вполне естественно – перевозить руду гораздо рациональнее, чем древесину (Каврук 2012, с. 30). На наш взгляд, вполне вероятно, что населением руда перевозилась в Альфёльд для последующей плавки (в том числе и ямными племенами), этим можно объяснять и огромное количество находящихся здесь курганов, и регулярные, в течение нескольких поколений, перемещения населения из региона Западных Румынских гор, что было выявлено в результате изотопного анализа.
Катакомбная культура
Рис. 68. Погребение катакомбной культуры с территории Северо-Западного Причерноморья (раскопки С. Ивановой).
Автохтоны или аллохтоны?
Археологи традиционно придерживались либо автохтонной, либо миграционной концепций её происхождения. Первые полагают, что катакомбная культура генетически восходит к ямной (Городцов 1917; Кривцова-Гракова 1938 и др.), вторые считают ее в той или иной степени пришлой. Поиск исходных корней в последнем случае ведется в двух регионах: южных (Фисенко 1967; Нечитайло, Гаджиев 1990; Пустовалов 1992) и западных (Клейн 1970; Сафронов, Николаева 1981; Сафронов 1989; Санжаров 1990; Пустовалов 1992; Николаева 2011). Согласно одной из последних концепций, анализ территориального распределения ранних памятников катакомбных культур позволяет выделить первичный очаг катакомбного культурогенеза в степной зоне Восточного Приазовья (от Кубани до Нижнего Днепра). Предполагается формирование на этой территории основных катакомбных культур (донецкой, днепро-азовской/ингульской и предкавказской) на основе взаимодействия вариантов ямной культуры и синхронных групп населения Предкавказья, в том числе новотиторовской культуры (Братченко 2001, с. 73). С точки зрения генетики, материнские корни как катакомбной так и ямной культур Северо-Западного Причерноморья, уходят в автохтонный мезолит (Nikitin et al. 2017a). Причем в КК, во всем её ареале, за исключением Северо-Западного Причерноморья (что, скорее всего, связано с малочисленностью исследованного материала КК, происходящего из этого региона), преобладает митохондриальная гаплогруппа U4, характерная как для мезо-неолита днепровского Надпорожья (Вовниги, Дереивка) (Jones et al. 2017; Mathieson et al. 2017), так и для скандинавско-балтийского мезо-неолита (Pitted Ware, Звейнеки) ((Malmström et al. 2015); Jones et al. 2017; Mathieson et al. 2017). Эта же гаплогруппа была обнаружена в одном из самых ранних захоронений энеолита Северо-Западного Причерноморья (Ревова 19a) (Nikitin et al. 2017a).
Неолитический ренессанс в катакомбном мире
Заслуживают внимания выводы, сделанные на основе изучения посуды катакомбной культуры. С.Н. Братченко, останавливаясь на генезисе КК, отмечает, что многие мотивы орнаментации посуды «прорезают ямную подоснову и достигают нео-энеолитических глубин» (Братченко 2001, с. 73). Но он считает, что следует говорить о возрождении традиций, присущих культурам со скотоводческим и охото-рыболовецким типами хозяйства, а не о сохранении какой-то части населения. В то же время исследователем отмечается многокомпонентность и сложность в формировании керамического стиля катакомбных культур, влияние других археологических культур (в частности, Северного Кавказа, а также ямной культуры), возможные связи с Передней Азией (Братченко 2001, с. 59-60). И.Ф. Ковалева, рассматривая ингульские погребения Орель-Самарского междуречья, отмечает группу своеобразной керамики, имеющей, по ее мнению, определенное сходство с посудой такого далеко отстоявшего во времени памятника, как раннеэнеолитический Никольский могильник (Ковалева 1991, с. 23). Следовательно, генетические (и антропологические) данные позволяют акцентировать внимание на том компоненте КК, который почти не привлекал внимания археологов и который связан с местным неолитическим населением.
Хронология КК
Исследователи определяют период существования ККИО в целом в рамках 2700–2000 ВС, с выделением раннего этапа – периода сложения катакомбных культур – в диапазоне 2700–2500 ВС (Отрощенко и др. 2008, с. 245–250). Небольшая серия радиоуглеродных дат, полученных для катакомбных памятников Северо-Западного Причерноморья, укладывается в диапазон от 2580–2341 до 2267–1981 ВС, что указывает на более поздний их характер по сравнению со всем ареалом ККИО. Можно говорить о сосуществовании буджакского и катакомбного населения на протяжении второй половины III тыс. до н.э. Финал катакомбных культур в регионе совпадает с начальным этапом культурного круга Бабино (около XXII в. до н.э). Анализ территориального распределения ранних памятников катакомбных культур позволил выделить первичный очаг катакомбного культурогенеза в степной зоне Восточного Приазовья (от Кубани до Нижнего Днепра). Складывается концепция о формировании на этой территории основных катакомбных культур (донецкой, днепро-азовской и предкавказской), на основе взаимодействия вариантов ямной культуры и синхронных групп земледельческого населения Предкавказья (Братченко 2001, с. 73).
В Северо-Западном Причерноморье катакомбное население (соотносимое с донецкой и ингульской культурами), в отличие от других территорий, появляется достаточно поздно, в середине III тыс. до н.э. Оно немногочисленно и занимает только те территориальные ниши, которые им оказались доступны и на которые не претендовали буджакские племена. Так, от них оказалась практически отрезана переправа через Дунай вблизи с. Орловка, где доминировало, а не оказалось в «резервации» (Тощев 1992) ямное население. Это заставило «катакомбников» продвинуться на север региона, к прутским переправам, где известны крупные катакомбные могильники (Кодру-Ноу Тецканы, Безеда).
Фиксируется проникновение катакомбного населения и в центральноевропейский регион (Klochko, Kośko 2009: 277-296), но, по всей видимости, «катакомбники» Северо-Западного Причерноморья оказались в стороне от этих связей и передвижек. В отличие от ямного населения, на территорию Карпато-Балканского региона, катакомбные племена также практически не продвинулись, около двух десятков погребений известно в Румынской Молдове и Добрудже (Burtanescu 2002).
Бабинская культура
Рис. 69 Погребение бабинской культуры с территории Северо-Западного Причерноморья (раскопки С. Ивановой).
Не так давно археологи полагали, что катакомбная культура сменяет ямную, а ей на смену приходит культура многоваликовой керамики (культура Бабино). Но теперь научная парадигма изменилась. Предположение о том, что памятники БК следуют во времени непосредственно и катакомбным, и ямным/буджакским памятникам (Дергачев 1986, с. 142) подтвердилось и радиоуглеродными датами (Литвиненко 2009). Необходимо указать на буджакское наследие в БК. В керамическом ассамбляже БК имеются единичные находки банок, амфор, кубков. Эти типы не характерны собственно для БК, и, по-видимому, имеют истоки в буджакской керамике. Отчасти это влияние проявляется в погребальной обрядности (Дергачев 1986, с. 145). В могильнике Брэвичени выделяется группа погребений (курганы 4 и 16), сочетающая, по мнению исследователей, буджакские и бабинские черты (Ларина и др. 2008). Бабинская культура (или культуры бабинского культурного круга), как полагают, продвинулись на территорию Северо-Западного Причерноморья с востока (Литвиненко 2009), хотя существует точка зрения и о западном ее происхождении (Черняков 1996). Данные по генетике БК указывают на присутствие в ее представителях фермерских гаплогрупп мтДНК (Nikitin et al. 2017a), которые до настоящего момента не наблюдались ни в ямной, ни в катакомбной культурах, но были составляющим компонентом материнских линий Триполья (Nikitin et al. 2010, 2017b), а также встречались в неолитических популяциях культуры линейно-ленточной керамики, Лендель, Старцево, и представителях КВК (Rossen, Schöningen, Baalberge, Salzmünde). Бабинские погребения известны в ареале культуры Монтеору на территории Румынии. В Северо-Западном Причерноморье бабинскую культуру сменяет население сабатиновской и белозерской культур, время существование которых приходится на поздний бронзовый век.
[1] Польские исследователи выделяют трипольскую керамику на памятниках КВК, и это керамика именно гординештского типа (Kosko, Szmyt, 2011). А вот непосредственные контакты КВК Волыни и ТК связаны с выхватинской культурной группой (Щібьор 1994, с. 43-44).
[2] По классификации Ю.Я. Рассамакина (Rassamakin 2004).
[3] Это название связано с первой находкой подобного захоронения, сопровождавшегося инвентарем, что позволило уточнить хронологическую позицию всей группы в рамках периодов CI и CII ТК (Иванова и др. 2005, с. 109).
[4] Это предположение может объяснить и наличие определенной культурной дифференциации внутри ЯКИО, и зафиксированные антропологами различные антропологические типы (Круц 1997).
[5] В северо-западной Болгарии соотношение мужчин, женщин и детей определяется как 14:3:4 (Панайотов 1989, с. 163), в Альфёльде – как 12:3 (Gerling et al, 2012, p. 1103). Для ЯКИО (и для буджакской культуры) также характерно преобладание мужских захоронений, но совершенно в ином соотношении – 2:1 (Иванова 2001, с. 123). Такая диспропорция полов в Балкано-Карпатском регионе указывает, скорее всего, на переселение специализированной группы населения, а не на тотальную миграцию.
[6] Лишь последствия климатической катастрофы события 4200 calBP оказались губительны для целой свиты скотоводческих культур раннебронзового века и привели к определенной деградации населения Северо-Западного Причерноморья, к кризисным ситуациям (Иванова, Киосак, Виноградова, 2011) .
[7] Можно предположить использование тех пеших и конных переправ, которые известны из исторических источников и были задействованы, к примеру, в Прутском походе 1711 года, в казачьих походах, в первой и второй мировых войнах: к востоку от Черновцов на Украине, у с. Корпач – на севере Республики Молдова, Унгены – Яссы – в центральной части Прута, Котумори, Леушени, Леово – Фэльчиу, Кагул – в южной части Молдовы.
Огромное спасибо. То, что нужно.
Спасибо, Максим!
Спасибо авторам за статью. Очень интересным представляется примечание 5: «В северо-западной Болгарии соотношение мужчин, женщин и детей определяется как 14:3:4 (Панайотов 1989, с. 163), в Альфёльде – как 12:3 (Gerling et al, 2012, p. 1103). Для ЯКИО (и для буджакской культуры) также характерно преобладание мужских захоронений, но совершенно в ином соотношении – 2:1 (Иванова 2001, с. 123). Такая диспропорция полов в Балкано-Карпатском регионе указывает, скорее всего, на переселение специализированной группы населения, а не на тотальную миграцию.» Здесь возникает несколько вопросов к авторам. 1. Можно ли прояснить природу диспропорции 2:1 в ЯКИО? Связано ли это с демографией, или часть женщин не удостаивалась выделенных захоронений? Не являлась ли гендерная диспропорция одним их мотивов миграции молодых мужчин? 2. Приведенные соотношения 14:3:4, или 12:3 говорят, что это, по-видимому, были преимущественно молодежные отряды, ведомые опытными и старшими мужчинами, обладавшими семьями и детьми. То есть (11+3):3:4, или (9+3):3. Такому избытку молодых мужчин безусловно нужны женщины, жены. Как мог решаться этот вопрос по отношению к местному населению? 3. Очевидно, что такие мужские отряды имели бронзовое оружие, то есть вполне могут рассматриваться как военизированные формирования, которые всегда могли местному населению «сделать предложение, от которого нельзя отказаться» :). Разрабатывались ли указанные в статье медные рудники до них? Они их захватывали или сами находили и разрабатывали? Кто занимался самой тяжелой работой — собственно добычей руды?
Я не буду отвечать за авторов статьи, но просто уточню что у Ивановой
«но совершенно в ином соотношении – 2:1 (Иванова 2001, с. 123).» приведена более точная цифра 161 к 74, как я понял, столько всего могильников антропологическими определениями. Как я понимаю, проблема что многим ямным захоронениям антропологическая (половая) атрибуция не дана.
2. Приведенные соотношения 14:3:4, или 12:3 говорят, что это, по-видимому, были преимущественно молодежные отряды, ведомые опытными и старшими мужчинами, обладавшими семьями и детьми. - чтобы увидеть такое, нужно чтобы это были только одного поколения пришельцев, сомневаюсь, чтобы ямная культура в этих регионах продолжалась в одно поколение. В нормальной ситуации, в следующих поколениях уже должно все сглаживаться и переходить к обычным соотношениям.
1. Володя, насколько я понимаю, гендерная атрибуция захоронений не представляет особой сложности — по строению скелета и погребальным атрибутам. Для озвучивания такой пропорции видимо есть веские доказательные основания.
2. Конечно, в последующих поколениях все должно сглаживаться, но вопрос — каким образом? Что за этим стоит? Ведь авторы сами подчеркивают изначальную резкую диспропорцию полов в контексте переселения «специализированной группы населения».
Уважаемій Володя Владимиров,
конечно же, нет поло-возрастных определений для всех ямных погребений. Для Северо-западного Причерноморья известно более 300. По законам математической статистики, случайная выборка из 200 и более единиц является достаточной, чтоб сделанные на ней выборки переносить на генеральную совокупность. Т.е. данными вполне можно оперировать. Антропологические данные по Болгарии я брала обобщенные из монографии Панайотова ,1989 г (есть в списке литературы). В списке же есть работа Elke Kaiser, Katja Winger, Pit graves in Bulgaria and the Yamnaya Culture, где антропологические данные разбиты по регионам, там же есть и даты С14
Уважаемый Александр, вопрос диспропорции полов трактуется разными исследователями по-разному. Я вижу здесь объяснение в социальной сфере -не всех членов общества хоронили в курганах. А вот, например, А. Е. Кислый, который был оппонентом на моей защите -отдает предпочтение демографической ситуации. В интернете достаточно много его работ. Он как раз видит миграции «за женщинами». Но зачем ходить так далеко, когда ямное население сосуществовало с поздентрипольским и позднеэнеолитическим? На своей же собственной территории. Насколько жизнеспособным могло быть общество с такой диспропорцией (а она проявляется во многих курганных культурах бронзового века). Михлухо-Маклай описывал в Полинезии как раз выраженное уменьшение население из-за нехватки женского пола. А мы наблюдаем в ямное время расцвет и развитие, увеличение числа курганов. Военизированные отряды на западе не наблюдаются. Нет в погребениях оружия. В ямной культуре Причерноморской степи наконечники стрел чаще всего найдены в теле погребенных, а не как инвентарь. Но в Балкано-Карпатском регионе ситуация мирная, хотя единичные находки оружия как инвентаря есть. Обратите внимание. что в тексте речь идет о рудопроявлениях. Это не рудники, а места, где есть руда и где рудники могут быть. Древние рудники -редкость, они могут быть уничтожены более поздними. Или просто не найдены. Я думаю, что ямники получали металл в обмен (везли домой руду, которую потом обрабатывали. В Северо-Западном причерноморье есть у ямников пест для дробления руды (определение Г.Ф. Коробковой). На Каргалинских рудниках ямники добывали руду сами. Но ситуации везде разные. В Болгарии найдено ямное погребение прямо на территории современного медного рудника Трояново Но на основании этой находки делать однозначный вывод, что ямники и разрабытавали эти рудники -нельзя.
Уважаемая Светлана! А в чем может быть, по-Вашему мнению, причина такого резкого различия гендерных диспропорций между основной территорией ЯКИО (2:1) и Болгарией (14:3:4), Альфёльдом (12:3)? Она была изначально, при «переселение специализированной группы населения»?
Александр, мне кажется, слишком мало данных в Карпато-Балканском регионе для выводов. Это обобщенные данные, а если разбить на хронологические этапы -тогда только можно посмотреть реальную ситуацию. Как было на раннем этапе? Как дальше?
Но я думаю, что в Альфельд могли переселятся люди. связанные с металлургией- есть изотопный анализ который показывает ,что есть несколько поколений людей, пришедших с румынских гор Апусени. А в Альфельде были леса, которые в медном веке начали истреблять металлурги (медь надо обжигать, если она сульфидная, а только потом плавить). Может быть они не переселялись сперва? А были членами экспедиций дальнедистанционных и остались? Возили из Трансильвании руду на обработку к лесам. То ли умерли, то ли остались ,а потом умерли. Но связи между двумя регионами стойкие, многолетние. Ну и Болгария. Тоже не знаем, как это было. Сперва экспедиции, наладили связи. потом переселялись. Логично должно быть так. Но поддерживали связи с родными местами.
1. Нет, это не так. Как раз гендерная атрибуция представляет большую проблему. Не всегда можно отличить женщину от мужчины по скелету, различия слишком минимальны. Тот же пример — «Принцесса Укока» — уж как с ней насились, женщина-амазонка! А оказалось, после проведения генетического анализа, что это мужчина. Да главная проблема даже не в том чтобы отличить мужчину от женщины, главная проблема в том, что это может сделать только профессиональный антрополог после тщательного исследования, и то это он может не всегда. А даже это не делается. В той же работе Ивановой только треть захоронений ямной культуры было обследовано антропологами, а гендерных определений было получено еще меньше. В ямной культуре есть области в сотни раскопанных захоронений к которым никогда не прикасалась рука антрополога.
Какие такие погребальные атрибуты в ямной-то культуре? У любой культуры для установления различий атрибутов в захоронениях мужчин и женщин вначале нужно установить их гендерную атрибуцию из антропологии, а уже потом можно предполагать что-то по атрибутам. Но для ямной этого сделать практически невозможно — потому что ямные захоронения в массе безатрибутные, в них очень бедный погребальный обряд, в тех захоронениях, где есть атрибуты их очень мало, и они ничего не значат, и самих таких захоронений очень мало. Все забывают, что ямное общество это абсолютно эгалитарное общество, там не было никаких вождей-царей-господ-их_жен-воинов-героев, нет никаких атрибутов власти/богатств. Вот и дерутся за такие вещи как булавки, одни пытаются доказать что это все таки символ некой власти, пользуясь тем что антропологи не атрибутировали гендер захоронения, потому что в тех где атрибутировали, они оказываются частью женского костюма. Даже такие вещи как высота кургана, который рассматривался как признак власти или стратификации, оказывается всего лишь признаком величины рода, чем больше род тем больше курган возводился членам рода, потому что такое трудозатратное построение как курган определялся тем сколько для его построения могло быть использовано народа, потому что в даже в больших курганах такие же бедные захоронения без признаков элитарности. Были единичные исключения, например, единичные захоронения «с повозками (их элементами)» (тоже, без каких либо признаков богатства), которые видимо делались не членами рода, потому что над ними почти никогда не сооружался курган.
То есть, ямное общество это эгалитарное общество с родовой структурой Тут можно просто заметить, что скорее всего это и объясняет гендерный дисбаланс в захоронениях женщин ямной культуры. Женщины как известно переходят из рода в род мужа, а члены рода мужа просто отказывались сооружать высокотрудозатратный курган для женщины из чужого рода и их хоронили как-то по другому, в те времена все эти курганные похороны были весьма трудозатратным делом.
2. Так вот, ведь это же не данные не по первому поколению, а по всем поколениям ямной культуры в Балкано-Карпатском регионе. Так что, скорее всего, причина такого еще более резкого дисбаланса в этом регионе в том, что эти женщины были из местных родов которым ямники отказывались сооружать курганы/хоронить по курганным обычаям и их хоронили как-то по другому, возможно, по местным (некурганным) обычаям.
Уважаемый Володя,
я с Вами совершенно согласна , что инвентарь ямных погребений не дает возможности предполагать пол погребенного. К тому же при таком анализе инвентаря надо абстрагироваться от штампов или современных данных. Я сопоставила находки серебряных спиральных подвесок с полов-возрастными определениями. Все они найдены у мужчин! Лишь в одном случае -женщина 20 лет. Но, кто знает -может ошибка и это юноша.
Вполне возможно. Но может быть у авторов есть своя трактовка?.
«Даже такие вещи как высота кургана, который рассматривался как признак власти или стратификации, оказывается всего лишь признаком величины рода»
Откуда это известно?
Уважаемый Павел,
присоединяюсь к Вашему вопросу.
Во всех разработках по социологии количество труда, вложенное в совершение захоронения, является одним из главных признаков социальной стратификации.
Конечно, в ямной обществе не было царей- в нашем понимании.
Но это было комплексное общество, с присущей ему стратификацией.
Ссылка на сохранение в pdf не работает, исправьте, пожалуйста.
Написала программисту.
Хорошая статья. Присутствует мысль, а не наукоемкая демагогия. Непонятен только спор о направлениях миграций, словно они дорога с односторонним движением.
Уважаемый Андрей Степанов,
спасибо за положительную оценку статьи.
Но она недаром имеет подзаголовок «туда и обратно» )))