Коба́нская культура

Коба́нская культура - археологическая культура позднего бронзового — раннего железного веков северной и центральной части Большого Кавказского хребта, по обе его стороны, от верховьев Кубани до Дагестана (на современной карте это территория Кабардино-Балкарии, Карачаево-Черкесии, Ингушетии, западных районы Чечни, Северной и Южной Осетии, прилегающих районов Грузии, юга Ставрополья).

Соседние культуры: с северо-запада – прикубанская, с юго-запада – колхидская, с востока – каякентско-хорочоевская, с севера – срубная, позже – скифская. Предшествующая культура – северокавказская, последующая – скифо-сарматская.

В истории исследований это одна из старейших археологических культур бронзового века, выделенных в России и ставших известными за рубежом. Первые находки опубликованы Н.В.Ханыковым и П.С.Савельевым в 1849-1850 гг. Названа по могильнику у села Верхний Кобан (ныне Северная Осетия), открытому в 1869 году из-за размыва могил паводком, раскопки начаты Г. Д. Филимоновым в 1877 г. Название «кобанский могильник» ввели в науку Г.Д.Филимонов в 1878 г. и В.Б.Антоневич в 1882 г. В 1880 г. на памятнике работали знаменитые иностранные археологи – Рудольф Вирхов (опубликовал свои результаты в 1883 г.) и Эрнест Шантр (публикация 1888 г.). Вирхов же увез за рубеж большую коллекцию кобанских древностей. Приблизительное хронологическое определение дал глава Московского археологического общества граф А.С.Уваров еще в 1881 на V (Тифлисском) всероссийском Археологическом съезде. Графиня П.С.Уварова, сменившая мужа на посту главы общества, опубликовала кобанские древности в восьмом выпуске «Материалов по археологии Кавказа» в 1900 г.  С этого времени в российской археологии благодаря работам В.А.Городцова стал как раз широко употребляться термин «(археологическая) культура», и к кобанским древностям он вскоре пристал. Название «Верхний Кобан» утратило смысл, так как с тех пор Нижний и Верхний Кобан слились в один аул.

В 1940-60-х годах Е.И.Крупнов определил границы этой культуры, выделил в ней три локальных варианта, предложил ее периодизацию. С культурой затем работали В.Б. Техов, И.М.Чеченов, Б.В.Виноградов и особенно много и широко В.И.Козенкова, которая и сформировала современные представления об этой культуре (см. ее «Культурно-исторические процессы на Северном Кавказе в эпоху поздней бронзы и в раннем железном веке». М., 1996), хотя у других исследователей есть отличающиеся концепции.  Козенкова выделила и протокобанскую культуру – переходное звено от предшествующих культур.

Ныне кобанскую культуру иногда объединяют с колхидской культурой в кобано-колхидскую культурно-историческую общность. Причем абхазские археологи (в частности Ю.В.Воронов), из понятных патриотических побуждений, настаивали на том, что западный Кавказ, Колхида играли главенствующую роль в этой общности а собственно кобанский район (Осетия, Кабардино-Балкария, Пятигорье) был периферией.

Датировка культуры: еще в 70-е годы прошлого века БСЭ (1974 г.) определяла  существование кобанской культуры с рубежа  II и I тысячелетий до середины I-го тыс. до н. э. Ныне рубежи несколько раздвинуты: XII / XI  – IV века до н. э.­, а Козенкова еще добавляет и протокобанскую культуру (c XIV века, а то и вторая и третья четверти II тыс. до н. э.).

Периодизация. В истории кобанской культуры Козенковой и другими различаются четыре этапа:

1) период формирования или протокобанская культура охватывает вторую и третью четверти II тыс. до н. э. Среди очагов формирования культуры выделяется дигорская культура. Но для Козенковой этот период сосредоточивается в более узком диапазоне (Козенкова называет его Кобан I), это ХIV – первая половина XII вв. до н. э.

2) ранний период (Кобан II): середина XII – XI века до н. э. Прежде этот период именовали классическим, но теперь классический – следующий.

3) классический (Кобан III): вторая половина X – начало VII в. до н. э.  На рубеже этого периода и следующего кобанцы активно взаимодействуют с киммерийцами и скифами, совершавшими свои азиатские походы через Кавказ.

4) позднекобанский (Кобан IV) – период скифизации: середина VII в. – IV в. до н. э.

По сравнению с предшествующей советской периодизацией, созданной еще Крупновым, периодизация Козенковой несколько более раздвинута.

Могильники преимущественно грунтовые, с каменными ящиками и склепами, грунтовыми ямами, иногда обложенными камнем. В высокогорной зоне это каменные ящики из плит, также перекрытые мощной плитой (песчаник или сланец), а в предгорьях — обычные грунтовые ямы или ямы, обложенные рваным камнем, булыжником. Покойники скорченные на боку, с различной ориентировкой. В погребения клали орудия труда, сосуды, уздечку и заупокойную пищу; в мужских погребениях обязательно оружие; есть погребения с взнузданным конём. Курганы над могильниками обычно не возводились, а когда они есть, прослеживается влияние степных соседей. Изредка коллективные захоронения, а также (еще с протокобанской эпохи) и трупосожжения.

Поселения иногда укреплены валами и рвами, но чаще не укреплены – они и так труднодоступны: на холмах и в горной местности, соответственно, они имели террасную планировку. Кварталы из жилых домов, хозяйственных построек и мастерских разделялись узкими улицами, замощенными булыжником. Прямоугольные дома на каменном фундаменте, стены турлучные (плетеный каркас, обмазанный глиной). Крыши двускатные, с опорой на деревянные столбы. Внутри – открытые каменные очаги. Полы из каменных плит или из простой глины. Культовые участки (в том числе с врытыми в землю каменными идолами),

Керамика лепная, только на поздних этапах появляется кружальная (на вращающейся подставке или гончарном круге). Посуда лощеная, часто с орнаментом. Она различается по локальным вариантам. В центральном варианте преобладают высокие корчаги с расширенным туловом и узким горлом, кувшины, миски, кружки, кубки. Орнамент геометрический, также косыми каннелюрами и налепными шишечками. Есть сосуды в виде сапожка. В западном варианте — корчаги и баночные сосуды с семечковидными и ногтевыми вдавлениями по всему тулову. Восточный вариант отличается налепным орнаментом, иногда целыми композициями. Керамика южного варианта  резко отличается от северного и близка посуде Восточной Грузии. Это миски, кружки и банки с ручкой, часто зооморфной, с бедным орнаментом.

Камень и кость продолжали быть важным материалом. Камнерезы делали для металлургов тигли, песты и литейные формы. Из камня изготовляли также зернотерки, рыболовные грузила, детали молотильных досок. Мастера-косторезы умели смягчать кость и рог, сверлить, шлифовать и полировать изделия, владели художественной резьбой. Из кости и рога изготавливались инструменты для ткачества, обработки кожи и керамики, гребенки для расчесывания шерсти, иглы, украшения.

Металл кобанской культуры очень своеобразен. Это настоящая бронза, оловянистая, не мышьяковистая, какая была в северокавказской культуре. Бронза содержит достаточно олова (добывалось и в Осетии) и имеет высокое качество. Сменились и типы металлических изделий. Кобанские изделия отличаются изогнутыми линиями контура, орнаментом изящным и уверенно нанесенным рукой мастера. На поселениях обнаружены мастерские металлургов с плавильными печами, тиглями, ковшами, литейными формами и бронзовыми заготовками изделий. Кобанские мастера владели умением литья в формах или по восковой модели, выбивания украшений из бронзового листа по матрице, ковки, чеканки и резьбы.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Отливали, прежде всего, оружие. Всё оно обычно украшалось чеканкой с геометрическим орнаментом и изображениями животных (собак, лошадей, оленей, змей). Бронзовые топоры с молоточковидным или клиновидным обухом имеют прямой или дважды изогнутый корпус. Кинжалы иногда сделаны из комбинации металлов. Отливали также наконечники копий, булавы и цилиндрические молоты. Известны секиры и скипетры, «штандарты» (навершия культовых посохов).

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Костюмный убор представляют дугообразные фибулы, прямоугольные и бабочковидные поясные пряжки, гривны с закрученными концами, браслеты, булавки и бляхи различных типов, спиральные накосники, колокольчики, нагрудники-«пекторали» и орнаментированные пояса. Конский убор —  удила и псалии. Наконец, отливали и фигурки животных и (реже) людей. Из листовой бронзы ковали посуду — большие и малые тазы, миски, кружки, чаши, котлы, черпаки.

С IX — VIII вв. до н. э. кобанцы узнали железо. Поначалу они использовали его для инкрустации по бронзе. А в позднекобанский период, в скифское время (после VII века) стали делать из железа большинство металлических предметов.

 

 

 

 

Военное дело. При раскопках кобанских могильников бросается в глаза большое количество оружия. Археологи объясняют это военной активностью кобанцев. Погребенные, надо полагать, входили в военные дружины во главе с племенными вождями. В начале скифской эпохи кобанцы, видимо, участвовали в азиатских походах скифов (те шли через Кавказ) или как-то реагировали на них. На поясах из Тлийского могильника есть изображения боевых колесниц, но их остатков пока не найдено. Однако найдены детали уздечек, бляшки, подвески и колокольчики из снаряжения верховых лошадей.

Хозяйство. Отгонно-пастбищная система, сложившаяся в кобанской культуре, еще и сегодня характерна для Центрального Кавказа. Летом скот (преобладали овцы) содержали на горных пастбищах, зимой перегоняли на равнину, где было потеплее. Но это в горах. А в предгорьях — придомное скотоводство с преобладанием крупного рогатого скота. Кроме овец и коров кобанцы имели буйволов и волов для упряжки, а на равнине держали еще свиней и домашнюю птицу. Лошади были двух пород: верховые и тяжеловозы.

На втором месте было пашенное земледелие, причем как на равнине, так и в горах. Пахали деревянной сохой. Выращивали твёрдую и мягкую пшеницу, ячмень, рожь, просо, гречиху. Урожай собирали бронзовыми серпами, а в позднекобанский период – железными. Молотили широкими досками со вбитыми в них кремневыми стержнями. Зерно хранили в ямах, муку мололи каменными зернотерками.

 

Подсобную роль играли сбор диких плодов, охота и рыбная ловля. Охота – частый сюжет кобанского искусства.

Широкие связи кобанцев отмечены с Закавказьем и Передней Азией, с Крымом, позже – со Скифией. Но с самого начала от кочевых ираноязычных народов кобанцы перенимали некоторые виды вооружения и конского снаряжения. Любопытны связи с другими центрами бронзовой металлургии – Луристаном, Карпато-Дунайским центром. Все же главная ориентация в типологии металла – не на Балканы, а на степь и Урал. Это оттуда пришло знание оловянистой бронзы.

Бронза была не только материалом для металлических изделий, но и заменяла деньги, которых тогда еще не было. «Деньгами» бронзового века служили массивные кольца, кинжалы или просто бронзовые слитки.

Социальное устройство. По характеру могильников и размерам усадеб археологи констатируют имущественное расслоение и свершившийся переход от родовой к соседской общине.  Деление на варианты трактуют как обособление трех крупных племенных союза — центральный, западный и восточный. Во главе племен и союзов, особенно в скифское время, стояла военная аристократия — прослойка профессиональных воинов во главе с вождями.

Религия. О религии можно судить по святилищам с культовыми приношениями, по  жертвенникам на могильниках; по кладам, в числе которых есть, вероятно, культовые.

Жертвенники, располагавшиеся рядом с домом или внутри него, были семейными местами для религиозных обрядов. Это глинобитные площадки размером меньше квадратного метра, изредка огороженные камнями, иногда рядом — очаг. На жертвенниках кости животных, миниатюрные глиняные модельки сосудов, колес от повозок, бронзовые ковшики для питья, а также статуэтки людей и животных.

В каждом поселении на самом труднодоступном для врагов месте располагалось общее святилище. Общие святилища существовали и для всего племени. Одно из них, как предполагают, находилось в Дигорском ущелье, у селения Махческ: там была найдена гранитная плита с изображением лабиринта, по современным представлениям, как-то связанного с ритуальными танцами.

Навершия посохов и рукояти кинжалов с объемными изображениями животных, фигурки людей и зверей имели некое религиозно-магическое значение. Особенно популярны были фигурки барана или бараньей головы. У многих иранских народов образ барана воплощает понятие «Фарна» — благодати и благополучия. Учитывая соседство и влияние скифов, это понятно.

Искусство. Прикладное искусство классического кобанского периода поражает совершенством.  Почти каждая вещь – блестящий образец, достойный занять место в лучших музеях мира. Кобанские вещи и занимают в музеях такие места. Наибольшие коллекции – в Эрмитаже, в музее Сен-Жермен-ан-Ле под Парижем и в кавказских музеях – Владикавказа, Нальчика, Грозного.

 

 

 

 

 

 

 

Происхождение, антропология и этногенез. С археологической точки зрения кобанская культура является наследницей  северокавказской культуры. Преемственность видна в домостроительстве, хозяйстве, погребальных устройствах, керамике. Но многое оказалось новым, в частности, ряд типов металлического инвентаря.

В начале XX века, исходя из некоторого сходства кобанских бронз с вещами гальштата Среднего Подунавья, Г.Вильке и М.Гернес предположили переселение дунайских металлургов на Кавказ. В 1935 году А.А.Иессен объяснил, почему идея о «дунайских» заимствованиях не имеет оснований, а В.С.Бочкарев в конце ХХ века показал значение для Северного Причерноморья и Кавказа смены ориентации с балканского металлургического центра на уральский.

От языка, на котором говорили кобанцы, до нас не дошло ни единого слова. Высказывались  предположения, что кобанцы были индоевропейским народом. Древнейшее присутствие индоевропейцев на Кавказе прослеживается по географическим названиям и историческим сведениям. Но это прежде всего индоиранцы – индоарии (О.Н. Трубачев предполагал их в синдах, Л.С.Клейн – в катакомбных культурах), скифы и более поздние сарматы. Индоиранцев и видят в кобанцах некоторые владикавказские учебники. А кто тут был до скифов и синдов? Предки германцев? В литературе можно найти и такие предположения (дилетантские трактовки кобанских артефактов как якобы выдающих смесь германской речи с тюркской). Если исходить из наличия центральноевропейских вкладов в северокавказской культуре, предполагаемых В.А.Сафроновым и Н.Николаевой, то вроде бы германское участие возможно. Но эта идея остается гипотезой, отвергаемой остальными археологами.

Носителей кобанской культуры связывали с кавкасионским антропологическим типом.  Кавкасионский тип отличается высоким ростом, брахикефалией, сравнительно светлой пигментацией, очень широким лицом, выступающим надбровьем и прямым носом. Время зарождения кавкасионского типа относят к среднебронзовому веку (XXVI/XXV – XX/XIX до н. э.), то есть ко времени северокавказской культуры. Г.Ф. Дебец считал, что этот тип мигрировал из Европы. В. П. Алексеев стоял за автохтонность этого типа на Кавказе. Схожий с ним динарский тип распространен в других горных районах Европы – на Балканах и в Пиренеях. По Алексееву, он, сохраняя некоторые особенности палеоевропейцев, сохранился в изолированных горных районах.

Кавкасионский тип и ныне широко распространен на Кавказе – у вайнахов (ингушей и чеченцев), абхазов, западных грузин, карачаевцев, балкарцев и осетин.

Но, как показывают М. М. Герасимова и Д. В. Пежемский, консультировавшие меня, у современных антропологов (начиная с Алексеева и Гохмана) другое представление о внешнем облике носителей кобанской культуры — выраженная долихокрания, крайне узкий лицевой скелет, высокий и узкий  сильно выступающий нос. «Таким образом, — пишут они мне, — краниологические особенности  носителей кобанской культуры   существенно отличаются  от особенностей  современных представителей народов центральных предгорий Кавказа,  носителей, в том числе, черт кавкасионского антропологического варианта». В памятниках раннего железного века массивные широколицые брахикранные черепа попадаются, но они представляют не автохтонов, а связаны с инвазией сарматов в предгорья.

Материальная и духовная культура  народов центральных предгорий Кавказа (как тюркоязычных балкарцев и карачаевцев, так  и  ираноязычных осетин и кавказоязычных  вайнахов)  традиционно возводится к кобанской культуре. Но антропологические особенности современного населения не восходят к ней. Тут скорее сказывается северокавказская культура.

Но осетины ираноязычны, карачаевцы и балкарцы тюркоязычны, а центры формирования тех и других языков располагались вне Кавказа. Поскольку так, узколицый долихокранный тип не связан с происхождением их языков. Грузины же в большинстве находятся вне ареала кобанской культуры. Абхазо-адыгское население находится на западной периферии кобанской культуры и вне ее зоны, оно больше тяготеет к древним колхам. Основным претендентом на кобанское наследие с точки зрения языка остаются вайнахское население и сопредельные народности Дагестана. Это восточная часть северокавказской семьи языков. Такого мнения сейчас придерживается большинство компетентных исследователей. Родственное археологически население колхидской культуры может считаться ближайшими родственниками и по языку (абхазо-адыгская группа народностей, западная часть северокавказской семьи).

Но это решение имеет резон только в том случае, если не принимать всерьез легенду о пришествии вайнахов (дзурдзуков) с юга, из Передней Азии. Действительно, легенда эта вряд ли относятся ко всему вайнахскому населению.

ЛСК

КОММЕНТАРИИ

от к.б.н. Д.В.Пежемского, ст.н.сотр. НИИ и Музея антропологии МГУ им. М.В. Ломоносова и к.и.н. М.М.Герасимовой, вед. н. сотр. Института Этнологии и Антропологии РАН

Наши замечания к некоторым высказываниям Л. С. Клейна в этой статье.

Л.С Клейн. – «Носители кобанской культуры представляют собой кавкасионский антропологический  тип».

М.М.Герасимова и  Д.В.Пежемский -

Автохтонное население обоих склонов центральной части Большого Кавказа по археологическим данным традиционно ассоциируется с носителями  кобанской культуры. Эта культура берет свое начало  в бронзовом веке, однако имеющиеся  черепные серии  этой яркой, самобытной культуры датируются более поздним  временем, не  ранее  1Х в. до н.э.  Черепа из знаменитого могильника в Кобани были впервые описаны и измерены Э.Шантром в 1886 г.

Несколько черепов  происходят из раскопок Е.И.Крупнова в Верхней Рутхе и С.Н.Замятнина близ Кисловодска, опубликованные Г.Ф.Дебецем (1948),  с Маныча и из Моздока, изученных В.В.Бунаком (1953).  Именно эти черепа  сформировали наше представление о внешнем облике носителей кобанской культуры: выраженная долихокрания, крайне узкий лицевой скелет, высокий и узкий  сильно выступающий нос. (Алексеев,1974, Алексеев и Гохман,1984).

Новые материалы раннего железного века, относящиеся к кобанской культуре (Тлийский могильник из Юго-Осетии и могильники  Гастон-Уота в Дигории и Уллубаганлы в Кисловодской котловине), не меняют наших представлений об основных особенностях древнего населения обоих склонов Кавказского хребта. Это тот же типологический ряд, и все они характеризуются длинной и узкой черепной коробкой,  узким лицом с сильно выступающим высоким и узким носом (Тихонов, 1996, Герасимова, 1997, Герасимова, Пежемский, 20 )

Таким образом, краниологические особенности  носителей кобанской культуры   существенно отличаются  от особенностей  современных представителей народов центральных предгорий Кавказа,  носителей, в том числе, черт кавкасионского антропологического варианта. Эти данные  противоречат  постулируемой в свое время В.П.Алексеевым (Алексеев, 1974) идее широколицести и круглоголовости  древних автохтонов центральных предгорий Кавказа. Эта идея, была достаточно умозрительная, поскольку не была подкреплена  палеоантропологическими находками, но нашла широкое признание среди археологов

Л.С.Клейн –«Время зарождения кавкасионского антропологического типа относят к среднебронзовому веку…, т.е. ко времени северокавказской культуры». «Г.Ф.Дебец считал, что этот тип мигрировал из Европы, В.П.Алексеев стоял за автохтонность этого типа на Кавказе»

М.М.Г. и Д.В.П.

Не понятно, откуда у уважаемого автора эти сведения о времени «зарождения» кавкасионского антропологического варианта в эпоху средней бронзы?  Нигде в работе 1948 г. у Г.Ф.Дебеца нет подобного утверждения. Описывая черепа из Кобани, Г.Ф.Дебец отмечает, что эти черепа уже не несут в себе черт протоевропейского типа.

В.П. Алексеев действительно придерживался идеи  широколицести и брахикрании  древних автохтонов Кавказа. Прямых доказательств этого утверждения, т.е. палеоантропологических назходок, не было.  Имеющийся материал, подтверждающий его идею, был уже эпохи раннего средневековья, I тыс н.э. Немногочисленные матуризованные широколицые брахикранные черепа, встречающиеся в погребениях с территории Сев .Кавказа эпохи РЖВ, были, как правило, связаны не с автохтонами, а с инвазией на территорию предгорий сарматов.

Л.С.Клейн – Кавкасионский тип и ныне широко распространен на Кавказе и, т.обр. кобанцы , вероятно, приняли участие в этногенезе вейнахов (ингушей и чеченцев), абхазов, западных грузин, карачаевцев, балкарцев и осетин – современных пркдставителей этого типа.

 М.М.Г., Д.В.П.

Действительно, древнейшая  субстратная основа материальной и духовной культуры  как тюркоязычных балкарцев и карачаевцев, так  и  ираноязычных осетин и кавказоязычных  вейнахов,  которая может быть прослежена археологически, в настоящий момент не вызывает сомнений и  традиционно связывается с кобанской культурой, как наиболее яркой и хорошо изученной.

В том то и проблема, что антропологические особенности этого древнего

населения находятся в противоречии  с выстроенной гипотезой. Вполне возможно, что гипотеза В.П.Алексеева об сохранении в горском населении древнего матуризованного антропологического типа  имеет под собой основание. ( см. Северо-кавказская арх. к-ра). А кобанская культура имеет свои истоки.

Л. С. Клейн. Дополнения и поправки уважаемых комментаторов с благодарностью приняты, соответствующие изменения внесены в текст статьи. Опрометчивые высказывания удалены.